Хемингуэй со льдом

О романе Хантера Томпсона "Ромовый дневник"

Хантер С. Томпсон

За время недолгой работы в журнале «The Time» Хантер Томпсон перепечатал на пишущей машинке «Прощай, оружие!» Эрнеста Хемингуэя. Вторым перепечатанным романом был «Великий Гэтсби» Фицджеральда, но его влияние не так заметно в ранней прозе будущего гонзо-короля.

Томпсона выгнали из «The Time», потом еще из одной газеты, а затем последовала вполне реальная поездка в Пуэрто-Рико, которая частично и была описана в романе «Ромовый дневник». Уже в этой книге присутствует срез человеческих недостатков (если не сказать – грехов), которые позже во всей красе расцветут на страницах культового романа «Страх и отвращение в Лас-Вегасе». А в 1960 году Томпсон описывал людей, наделенных не только природными несовершенствами, но и любовью к горячительным напиткам. Разумеется, когда через 11 лет алкоголь заменят наркотики, то и описания станут жестче, ирреальнее, а пока – в каждой строчке «дневника» чувствуется Эрнест Хемингуэй, правда, пьяный в слюни.

Роман начинается трезво: журналист Пол Кемп (альтер-эго автора) прибывает на новую для себя территорию – загадочный и манящий островок в Карибском океане. В Пуэрто-Рико ему обещали работу в местной газетенке, которую издает американец на американские же деньги. В этой почти миссионерской работе редактор Лоттерман видит полезное для общества дело. Кемп, естественно, становится одним из корреспондентов - и оказывается среди таких же, как он, спивающихся идеалистов, которые превращаются в прожженных циников. Они все бежали из США, мечтая о лучшей жизни так же, как пуэрториканцы – увидеть дивный цивилизованный мир в Америке, покидая родные земли.

Кемп, в общем-то, такой же негодяй, как и все остальные, но он создает иллюзию собственной порядочности. В нем еще есть что-то человеческое в отличие от Рауля Дьюка, который просто не так плох, как окружающая действительность. Но с каждым глотком, с каждым бесполезно прожитым днем талантливый репортер делает еще один шаг по направлению к Мобергу (другому репортеру-шведу, погрязшему в наркотиках, выпивке и разврате). Однако «Ромовый дневник» – это ода крепким напиткам в последнюю очередь. С не меньшим фанатизмом Кемп с коллегами налегают на гамбургеры и яичницу – лучшую пищу в Пуэрто-Рико.

Моберг в исполнении Джовани Рибизи
(кадр из фильма "Ромовый дневник")

Эти гурманские штришки и представляют забытые богом карибские трущобы как крайнюю точку на Земле, место, куда сбегают все отбросы цивилизованного общества. Но даже на этом острове, попивая дешевый ром, употребляя наркотики и доступных пуэрториканских женщин, они испытывают муки совести и неудовлетворенности. Потому что «люди к чему-то готовились, а другие бросали попытки, звуки надежды и звуки стойкости». И вокруг раздается «тиканье тысяч голодных часов». И это повторяется, как порции рома, заказанные отчаявшимся человеком, который  желает напиться.

Это как «Фиеста» Хемингуэя, когда праздные американцы разъезжают по Испании и в перерывах между боями быков наслаждаются местным алкоголем. Вместо корриды у Томпсона – карнавал, танцы и будничные драки журналистов с аборигенами. Описывая быт репортера разлагающейся газеты, он подводит героя и читателя к простой мысли: так жить нельзя. Быть прямолинейным правдорубом, как Йемон – глупо, так ты останешься один и начнешь грызть себя сам. Но и разлагаться почти физически, как Моберг, плохая цель для жизни. Поэтому Пол Кемп – это что-то среднее между всеми персонажами романа, он не злодей, но и не герой. И его мечта оказывается то в Пуэрто-Рико, то в Нью-Йорке, то в собственном номере, а то и на дне стакана.